Как в случае с тюрками-кочевниками, так и с особым русским сословием этноним «казак» выполнял консолидирующую функцию. А главным фактором у тех и других была общая система ценностей
Как известно, в досоветский период казахский народ в России был известен под именем киргизов или киргиз-кайсаков. Так впервые стали называть казахов еще в первой половине XVIII века, и хотя, по мнению кандидата исторических наук Ирины Ерофеевой, произошло это вследствие казусного случая, термин очень быстро укрепился и распространился в делопроизводстве и впоследствии в обществе, поскольку давал возможность избежать путаницы и неразберихи. Ведь в летописях допетровской Руси казахов именовали казаками. И если даже в наши дни некоторые историки иногда не могут разобраться, о казаках или казахах идет речь в тех или иных документах, легко представить, какие затруднения могли возникать у московских чиновников в XVI—XVII веках, географические знания которых были весьма ограниченными.
Современный термин «казах» стал компромиссным результатом терминотворчества первых лет советской власти, когда управленцы старались вернуть казахскому народу его историческое название и при этом хотели избежать неудобств. Но в языках восточных народов и по сию пору, идет ли речь о казахах или о представителях, к примеру, войска Донского, употребляется одно и то же слово «казак». И лишь для уточнения казаки могут быть названы русскими казаками.
Идентичность терминов давно привлекала внимание ученых к вопросам общности истории казахов и казаков, но многочисленные субъективные и не имеющие отношения к науке обстоятельства часто создавали неблагоприятную атмосферу для серьезных исследований в этом направлении. Между тем без понимания истории и культуры казачества невозможно в полной мере понять всю историю Казахского ханства.
Из-за моря видно лучше?
Считается, что этноним «казах» появился во второй половине XV века, после того как потомки Урус-хана султаны Джанибек и Гирей образовали собственный улус, получивший в истории название Казахского ханства. В доказательство обычно приводится следующий отрывок из «Тарих-и-Рашиди»: «В то время в Дешт-и-Кипчаке владычествовал Абу-л-Хайр-хан (правил в 1428—1468 годах). Он причинял много беспокойства султанам джучидского происхождения. Джанибек-хан и Кирай-хан бежали от него в Могулистан. Исан-Буга-хан охотно принял их и предоставил им округ Чу и Козы-Баши, который составляет западную окраину Могулистана. В то время как они благоденствовали там, узбекский улус после смерти Абу-л-Хайр-хана пришел в расстройство; [в нем] начались большие неурядицы. Большая часть [его подданных] откочевала к Кирай-хану и Джанибек-хану, так что число [собравшихся] около них [людей] достигло двухсот тысяч человек. За ними утвердилось название узбеки-казахи (узбак-казак). Начало правления казахских султанов — с восемьсот семидесятого года (1465—1466 гг. — Р. Т.), а Аллах лучше знает».
Но это сообщение, которое приобрело в научном мире канонический характер, на самом деле не столько проливает свет на события тех лет, сколько порождает дополнительные вопросы, остающиеся без ответа. Где же тогда, получается, находились эти султаны до своего прибытия в Могулистан? Мнение многих авторов, что Джанибек и Гирей могли до поры сохранять лояльность по отношению к Абулхаиру, не подтверждается ни одним из источников. Если бы такой факт имел место в реальности, шибанидские историографы, всегда очень критично относившиеся к династии Урусидов, не преминули бы об этом рассказать и заклеймить позором султанов, предавших своего господина.
Но даже чрезвычайно подробная «Тарих-и Абу-л-Хайр-хани», написанная Масудом бен Османи Кухистани, хранит полное молчание по этому поводу. В этом сочинении автор подробнейшим образом описывает все более или менее значимые события, происходившие в «Узбекском» улусе в 1420—1460-х годах, перечисляет все племена, подчинявшиеся власти Абу-л-Хайра, называет поименно всех придворных и военачальников, однако и словом не упоминает о Гирее и Джанибеке. И странно было бы ждать от последних повиновения. Ведь отец Джанибека — Барак-хан — был убит мангытскими беками (по некоторым сведениям, вместе с Бараком был убит и отец Гирея — Булат), которые возвели на трон Восточного Дешт-и-Кипчака представителя шибанидской ветви Джумадука. Последний через некоторое время был убит, а новым ханом стал другой Шибанид Абу-л-Хайр.
Для Джанибека и Гирея это был выскочка, узурпировавший принадлежавший им престол. Они не могли ему противостоять, поскольку за ним стояли могущественные мангыты, но подчиняться юному хану тоже не собирались. И есть данные, позволяющие сделать некие предположения относительно местопребывания Гирея и Джанибека после убийства Барак-хана. К примеру, такой средневековый автор, как Константин из Островицы, оставил следующие сведения, относящиеся к 1459 году: «Трапезунд, как и Синоп, лежит по эту сторону Черного моря, Трапезундская земля гориста и обширна, со всех сторон она окружена погаными, все татары, такие как Великий Хан и Узунхасан, Джанибек Гирей (выделено автором); эти татарские властители предпочитали иметь соседом трапезундского императора, нежели турецкого султана, хотя он и был их поганой веры».
Комментаторы записок Константина, столкнувшись с именами Джанибек и Гирей в данном отрывке, предположили, что автор сочинения допустил ошибку, упомянув крымского хана Джанибек-Гирея, вступившего на престол лишь в 1477 году. Лишь автор работы «Астраханское ханство» Илья Зайцев отметил: «Очень возможно, что здесь имеются в виду братья — казахские Джанибек и Гирей, хотя в этом случае непонятно, как они могли граничить с Трапезундом или османами».
Между тем сообщение Константина находит подтверждение и в творчестве такого легендарного поэта, как Асан-Кайгы. В приписываемом ему произведении «Обращение к хану Джанибеку» описывается тяжелая и немотивированная откочевка народа по повелению хана. И маршрут пролегает через Эмбу, Уил и Волгу.
На данный момент точно неизвестно, где конкретно могли остановиться со своими немногочисленными подданными беглые султаны. Может быть, выбор пал на территорию северо-западного Кавказа. Эта местность, судя по всему, была родиной казачества. Так, именно на Кубани весной 1445 года сумел быстро и без затруднений нанять две тысячи казаков казанский хан Улуг-Мухаммед для войны с Москвой. Туда же, в «Черкесы», спустя несколько месяцев бежали и сыновья хана, спасая свои жизни.
Анархичные скитальцы
Кем же были эти казаки? Собственно термин «казак» с тюркских языков обычно переводится как «свободный», «скиталец», «бродяга» и т.п. В узком смысле так называли и степных разбойников, и легкую иррегулярную конницу, и просто смельчаков-одиночек. Но казачеством называлась и особая воинская культура Дешт-и-Кипчака. Казаковать значило быть храбрым до безумия на войне и презирать любую власть в мирное время. В казачьи коши уходили монархи, мятежники, авантюристы, преступники — в общем, все, кому на какое-то время или навсегда необходимо было покинуть родные места.
Нетрудно представить род занятий этих людей. Грабежи караванов и набеги на соседей — вот и все, чем сначала занимались казаки. Первыми использовать эту буйную степную вольницу в своих интересах догадались московские князья.
Московский князь Василий Дмитриевич (правил в 1389—1425 годах) и особенно его сын Василий Васильевич Темный давали беглым «царям» и «царевичам» целые области в так называемое «кормление» и даже платили им «выход». Взамен ордынцы брали на себя обязательство защищать Русь от любых врагов. Такая «татарофильская» политика вызывала серьезный ропот среди древних княжеских и боярских фамилий, но и эти недовольные голоса затихли после того, как казаки несколько раз показали свою боеспособность. Убедившись в эффективности новых подданных, Василий Темный создал в пограничных со степью землях новый улус, назначив его ханом Касыма. Имя последнего впоследствии превратилось в название этого ханства. Касимовские казаки стали настоящим кошмаром для Казани, Крыма и Большой Орды.
Что же касается вольных казачьих республик, то они также стали постепенно трансформироваться из анархических сообществ в более устойчивые объединения с собственными политическими целями. Первые казачьи союзы, как это видно из источников, возглавлялись степняками, такими как легендарный запорожец казак Мамай или первый донской атаман Сары-Азман. Однако впоследствии в течение XVI века под влиянием ужесточения крепостного права и разгула опричнины на Руси в казачьем движении стало все больше появляться выходцев из славян, которые существенно изменили прежние порядки. Они распространяли православную религию, и этот фактор сыграл огромную роль в истории казачества. Степняки, придерживавшиеся традиционных верований, могли после некоторого периода казакования возвращаться в родные улусы, а принявшим христианство об этом помышлять не приходилось. Так, в сознании степной вольницы «своей» начала становиться Москва. И ориентирующихся на нее казаков с каждым годом становилось все больше и больше.
Фальсификация в пользу узурпатора
Но вернемся к Джанибеку и Гирею, длительный казачий период жизни которых подтверждается и фактом необразованности их детей. Они жили в седле, когда дети и внуки хана Абу-л-Хайра получали действительно превосходное образование у преподавателей, приглашавшихся из всех мусульманских стран. Лишь после тридцати лет скитаний удача повернулась лицом к Урусидам.
В 1457 году Абу-л-Хайр потерпел страшное поражение в войне с ойратами, и это губительным образом отразилось на авторитете хана. Благодаря «узун-кулаку» вести быстро разнеслись по всей необъятной кипчакской степи. И в скором времени Гирей с Джанибеком уже получили всю полноту информации о состоянии дел в лагере своего противника. Но заявлять о своих правах на престол было еще рано. Слишком уж грозен и крут на расправу был Абу-л-Хайр. Сначала необходимо было найти союзников.
Могольский хан Есен-Бука охотно пошел на контакт с Гиреем и Джанибеком и даже предложил султанам перебраться на его территорию. Конечно, подобное предложение было сделано не только по доброте душевной. Могулистан подвергался постоянным нападениям ойратов и кыргызов, борьба с которыми складывалась не слишком успешно, и Есен-Бука рассчитывал использовать Гирея и Джанибека с их приверженцами как пограничников. Кроме того, могольский правитель имел все основания опасаться агрессии и со стороны Абу-л-Хайра.
Договоренность была достигнута, и султаны приблизительно в 1460 году сумели перебраться на территорию Могулистана. Сведения об этой откочевке, о прощании с Волгой также сохранились в поэзии жырау — в одной из песен, автором которой считается знаменитый Каргабойлы Казтуган.
На новом месте, как и рассказывается в «Тарих-и-Рашиди», количество сторонников Гирея и Джанибека начало расти, что не могло не вызвать реакции со стороны Абу-л-Хайра. В 1468 году хан решил расправиться со старыми врагами и их покровителем, ханом Могулистана, и отдал приказ собирать войско. Но в походе Шибанид простудился и вскоре умер. Новым ханом стал сын покойного правителя — Шайх-Хайдар. Для многочисленных врагов покойного хана эта новость стала сигналом для выступления. Спустя некоторое время Шайх-Хайдар был убит, а власть в улусе перешла в руки Гирея и Джанибека.
Шибаниды категорически не желали смиряться с утерей степи. Любимый внук Абу-л-Хайра Мухаммад Шейбани после покорения Мавераннахра и Хорезма организовывал против детей Гирея и Джанибека одну военную кампанию за другой. По его повелению племена, подчинявшиеся Урусидам, были лишены возможности торговать с оседлым населением Средней Азии. Также они были объявлены немусульманами, и духовенство даже издавало специальные постановления о признании борьбы против потомков Урус-хана джихадом против язычников. Более того, именно по распоряжению Шейбани представители династии Урусидов при дворе стали именоваться казаками. Впервые это было сделано на страницах «Записок бухарского гостя» Ибн Рузбихана в 1509 году.
О годах молодости Шейбани его историки тоже писали как о славных временах казачества. Но в этом случае акцент делался на молодечестве и удали хана, который, скитаясь по всей степи, противостоял многочисленным врагам. Называя же казаками сыновей Джанибека и Гирея, придворные историки старались принизить их статус, явно фальсифицируя события недавнего прошлого. «Поскольку по праву наследования ханствовать в Дешт-и-Кипчаке надлежит его величеству (то есть Шейбани. — «ЭК») и поскольку многочисленные и счастливейшие деды его величества хана полновластно ханствовали в Дешт-и Кипчаке, то никогда те люди (то есть казахи) не переставали думать, что если сокол намерения его величества [Шайбани-хана] направится на охоту завоевания областей Дешта, то, конечно, перед высочайшим умом раскроются ворота победы и название ханства будет стерто с надменных лиц ханов Дешта», — писал Ибн Рузбихан. Таким образом, не Абу-л-Хайр, а Гирей и Джанибек были объявлены узурпаторами-казаками. Новое название быстро вошло в моду среди других авторов, поскольку опять же давало удобную возможность различать узбеков, перекочевавших в Мавераннахр, от их собратьев, остававшихся в пределах Дешт-и-Кипчака.
И все же старания Шейбани принизить статус соперничавшей династии могли бы и не увенчаться успехом, если бы новым правителем Восточного Дешт-и-Кипчака в 1511 году не стал Касым-хан, сын Джанибек-хана. Он являлся одним из самых знаменитых персонажей истории Дешт-и-Кипчака и Центральной Азии, не уступавшим по значению таким великим своим современникам, как Бабур или Шейбани. Летописцы отмечали: никто после Джучи не обладал столь могущественной властью, и около миллиона кочевников, ранее входивших в различные улусы, признали власть Касыма.
Степные порядки
Но в казахских преданиях Касым-хан в первую очередь прославился как автор чрезвычайно почитаемого казахами свода законов «Қасқа жол» («Чистый путь»). Само название свода, кажется, говорит нам о замыслах законодателя: очистить степное право от различного рода чуждых элементов. Может быть, это название законы хана Касыма обрели лишь позже в народной среде, но и тогда ясно, что благоговейное к ним отношение в обществе возникло неспроста.
Психология Касыма, родившегося и выросшего в скитаниях, была психологией чистого казака. Так, могольскому хану Султан-Саиду, предлагавшему завоевать и поделить Мавераннахр, Касым ответил: «Мы жители степи; у нас нет ни редких, ни дорогих вещей, ни товаров, главное наше богатство состоит в лошадях; мясо и кожа их служат нам лучшею пищею и одеждою, а приятнейший напиток для нас — молоко их и то, что из него приготовляется, в земле нашей нет ни садов, ни зданий; место наших развлечений — пастбища скота и табуны коней, и мы ходим к табунам любоваться зрелищем коней».
Видимо, именно при Касыме в казахском праве был провозглашен и окончательный отказ от суровых принципов Ясы — законов Чингисхана. Но отвергнут был и шариат, который признали достойной альтернативной правовой концепцией другие Джучиды. Взамен узаконены чисто казачьи принципы. «С Дону выдачи нет», — заявляли наследники Сары-Азмана, а казахский хан Аблай в XVIII веке, отказываясь выдавать беглецов российским и китайским властям, говорил, что по степным законам казахи не могут возвращать даже собак, по собственной воле убежавших от хозяев.
Существенные изменения произошли и в принципах политического устройства. Ханский титул получили братья Касыма Джаныш, Таниш, Усек, Джадик. Значительную роль стали играть и предводители племен. Фактически верховный хан Касым был не столько правителем, сколько военным предводителем, до самой старости принимая личное участие в походах и сражениях.
Казак казаку рознь
Такие необычные порядки только способствовали укреплению нового названия, и Ак-Орда (Заяицкая Орда, Урусов юрт, Узбекский улус) быстро превратилась в загадочную и дикую Казачью Орду. В «Трактате о двух Сарматиях» 1517 года Матвей Меховский отмечает: «Татарских орд четыре и столько же их императоров. Это именно: орда заволжских татар, орда перекопских, орда козанских (Cosanensium) и четвертая орда ногацких. Добавляют еще и пятую, не имеющую императора, и называют ее казакской (Kazacka)». В русских летописях времен великого князя Василия III (правил в 1505—1533 годах) хан Касым также стал называться «царем казацким».
Но отметим, что термин «казак» в восточных источниках долгое время употреблялся только в отношении самих Урусидов, а не подвластного им народа. Искандер Мунши, касаясь известных событий конца XVI века, писал: «Таваккул-хан казах возомнил, что нет в Мавераннахре достойного государя, собрал из племен Туркестана и степняков-узбеков с тугими луками бесчисленное и несметное войско». Политический смысл термина «казак» четко обозначается и во многих русских документах той эпохи, где казахи именуются «татарами Казачьей Орды».
Несмотря на быстро укоренившееся название, ни представители династии Урусидов, ни подвластное им население долго не признавало навязанного со стороны термина. В сочинении начала XVII века «Джами ат-Таварих» казахского историка Кадыргали-бека термин «казак» даже не упоминается. Вместо него автор предпочитает использовать этноним «узбек». В исторических же сказаниях в основном используется название «ногай». Лишь в песнях Жиембета-жырау начала XVII века подданные хана Есима впервые называются «казахами». Таким образом, потребовалось более ста лет, чтобы народ свыкся со своим именем и постепенно стал гордиться им как признанием своего необыкновенного свободолюбия. И это имя сплотило дулатов и жалаиров, аргынов и найманов, кипчаков и алшинов в единый народ, желавший жить по своим законам и в своем государстве.
